Мы можем жить среди людей - Страница 118

118

— Знак корабля. Раньше станция называлась "Млечный путь". До заражения, еще тогда, когда на ней жили взрослые.

Заскрипела, открываясь, дверь базы. И Таис увидела удивленные глаза Маши, похудевшее и потемневшее лицо Кати. Странная тишина царила здесь. Такая странная, что Таис нарочито громко прошла к столу и сказала:

— Привет. Небось, не ждали, что мы живы и здоровы?

Маша молча подошла и вдруг обняла Таис. Прижала к себе крепко, сказала дрогнувшим голосом:

— Мы думали, вы все мертвы. Мы думали, что остались одни, совсем одни тут…

— В смысле? — резко спросил Федор, оглядывая общую комнату и узенькие галереи.

— Вы тут жили? — глупо уточнил Егор.

Ему никто не ответил.

— Рассказывайте, что случилось? — Федор приблизился и потряс Машу за плечо.

— Валёк умер, Илья погиб. Эмма, Колючий и Вовик пропали, — хмуро и коротко пояснил появившийся из своей спальни Ромка, — нас осталось совсем мало. Девочки и я один. Мы боялись выходить, потому что кругом зараза. Болезнь, из‑за которой умер Валёк.

— Как умер? — дернулась Таис.

— Просто умер. Перестало биться сердце, — вдруг всхлипнула в углу Нитка, — Никто уже не поможет ему.

— Валёк, значит, заболел? — зачем‑то уточнил Федор, — а больше никто из вас не заболел? Как вы себя чувствуете?

Таис почувствовала, как встали дыбом волосы на затылке. Действительно, как они все себя чувствуют? Почему они с Федором не подумали, что могут найти на родной базе кучу фриков? И это еще повезло, что Валёк умер, а не сожрал тут всех… Повезло, что умер. Страшное везение тут у всех, нелепое и страшное. Значит, Валёк никого не любил? Даже преданную Никтку?

Ну, конечно. Это же ясно, как день. Все, что ему было нужно, это игры на планшете, как и Колючему.

— Где тело Валька?

— Отнесли на мусорку, — бесцветным голосом ответила Маша, — мы не могли оставлять его тут, вдруг он и после смерти заразен.

— Для вас он не заразен, — жестко сказал Таис, — мы все уже заражены. Все дети на станции являются носителем вируса. Потому у Моага и были программы усыплять всех, кому исполнится пятнадцать лет. Вернее, не у Моага, а у пятнадцатых. Эти роботы подчиняются только Гильдии, они не подчиняются станции.

— Откуда вы это узнали? — спросила Маша.

— Мы много чего узнали. И много чего можем рассказать, — ответил ей Федор, — а куда делись Эмма, Колючий и Вовик?

— Улетели на Землю, видимо. Так сказал Ромик. Он слышал, как Эмма хотела открыть те самые двери, в которых высокое напряжение в разъеме. Ну, двери на этом уровне, закрытые. Флешка твоя еще сгорела в них. Вовик решил тоже на Землю, испугался вируса. И ушел за ними. Видимо, у них получилось, но мы не проверяли. Во всяком случае, они не возвращались.

— Никуда они не улетели, — Таис поникла и с разрастающейся горечью в голосе добавила, — Они оба мертвы. Это они открыли дверь, Федька! Вот же идиоты!

— Черт бы их побрал! — не выдержал Федька и стукнул кулаком по столу, — Нафига соваться во все дыры!

— Вы знаете, что было за дверью? — уточнила Маша.

— Знаем. Наши родители, — Таис криво улыбнулась, — станция заражена вирусом, но не интеллект станции, не Моаг. А мы. Вирус в нашей крови. С самого рождения. Он активируется во время выработки гормонов, в подростковом периоде. Или когда человек вырастает. И тогда происходят необратимые изменения. Как у Кренделя, например. Или смерть — как у Валька.

— Что? — Маша отстранилась, оглянулась зачем‑то на Ромика и Кристинку.

— Не изменяются только те, кто любят. Если не умеешь любить — ты фрик. Рано или поздно. Машка любит мальков, Нитка любит Валька, Катька любила Илью, а он ее. Любовь — вот то, что делает нас людьми, — подытожила Таис.

— Это какой‑то бред.

— Согласен, — устало кивнул Федор, повернулся к Нитке и произнес с еле заметной нежностью в голосе, — ты все равно можешь любить Валька. И помнить его таким, каким он был. Любить и не забывать. Никого нельзя забывать, даже Кренделя. Не важно, кого мы любим, родителей, друзей, братьев, сестер. Важно, что мы умеем любить. Это сохранит от болезни. Мы сейчас были на Втором Уровне, и Моаг сейчас за нас. Он помогает нам, потому что программы про уничтожение — это программы от Гильдии. Их выполняют только пятнадцатые. А у Моага одна главная программа — сохранять детей. И от фриков, которых выпустили Эмма и Колючий.

Таис не стала слушать рассказ Федора. Ее уже тошнило и от фриков, и от страшных историй о прошлом станции. Она прошла в их с Федором спальню, опустилась на кровать. Вдохнула знакомые запахи, поежилась. Как тут все‑таки холодно. Вот почему на Нижнем Уровне поддерживалась невысокая температура. Для того, чтобы фрики находились в спячке. Что ж, надо будет и дальше так поступать. Пусть себе спят. Может, даже видят сны. Они не сумели сохранить любовь, и это обернулось большой бедой для них.

А теперь их дети пытаются выжить. Просто пытаются выжить. Так что, без обид, дорогие родители. Без обид…

Таис не заметила, как уснула. Или это был не сон, а наваждение. Она так и не поняла. Просто увидела вновь, как раздвигаются железные створки двери. Бесшумно и медленно. Как проглядывает за ними кромешный мрак. И поняла, что ей надо идти в этот мрак. Одной. Она сама должна пройти через это, и никто не сможет помочь. И вот эти разводы на стенах — это следы засохшей крови. Людской крови. Крови их предков…

Проснувшись, она проговорила сама для себя, прошептала еле слышно:

— Скоро последняя охота. Нам придется войти в эти двери…

Прозрачные, беспроводные капельки — наушники, в которых был встроен и микрофон, казались немного теплыми благодаря особому составу резины, из которой они были сделаны. Таис достались смешные, девчачьи, с вкраплением еле заметных блесток в резину. Крохотный чип наушника был еле заметен.

118